Проводник не туда

Есть основания полагать, что костромского крестьянина Ивана Сусанина убили... грабители из Вологды, а не охотившийся за царём отряд поляков, которых он якобы завёл в непроходимые болота.

Политический заказ превратил трагедию в подвиг, а реального человека — в национального героя.

Но, несмотря на популярность, эта история по сей день остается одним из самых загадочных эпизодов русской Смуты.

«Призрак» из Домнина

Достоверных сведений о самом нашем герое — раз, два и обчёлся. Предполагаемый год его рождения (1568-й), место жительства — большое село Домнино, что в 60 верстах к северу от Костромы... Между прочим, именно возле Домнина проходила так называемая большая Вологодская дорога, соединявшая Кострому с находящимися севернее городами — Галичем, Чухломой, Солью Галицкой и собственно Вологдой. Впоследствии это обстоятельство станет ключевым в трагедии Сусанина...

Логичный вопрос: а существовал ли вообще такой человек? Историки единодушны: существовал. Причём был не просто крестьянином, а вотчинным старостой, то есть управляющим в Домнине, хотя сам родом из соседнего местечка Деревеньки. Добропорядочным старостой, уважающим власть.

Собственно, из-за этого и пострадал...

Были и небыли

Иван Сусанин впервые упоминается в трудах костромских историков XVIII века Сумарокова и Васькова, а также в географическом словаре Щекатова. Автором же канонической редакции подвига следует, по-видимому, считать исследователя-краеведа Самарянова, который в 1870-1880 годах суммировал все письменные источники и народные предания.

Согласно этой версии, зимой 1613 года, вскоре после своего избрания на престол, царь Михаил Фёдорович Романов с матерью проживал в своей вотчине — селе Домнино. Неожиданно под Костромой появился польско-литовский отряд, чтобы пленить или убить новоизбранного царя — соперника польского королевича Владислава, также претендовавшего на русский престол. Недалеко от Домнина им попался крестьянин Иван Сусанин, который подрядился быть проводником, но завёл поляков в дремучие леса и болота, где те заблудились. Несмотря на пытки, Сусанин не выдал врагам убежище царя и был ими изрублен «в мелкие куски».

Странно только, что ни в одной из дошедших до нас летописей это событие не упоминается вовсе!

Лишь через несколько лет появилась жалованная грамота царя Михаила Фёдоровича, который в 1619 году «по совету и прошению матери» даровал крестьянину села Домнино Костромского уезда Богдашке Сабинину половину деревни Деревище за подвиг его тестя Ивана Сусанина, коего будто бы «изыскали польские и литовские люди и пытали… где в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Фёдорович были, и он, Иван, ведал про нас… терпя немерные пытки… про нас не сказал… и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти». Привилегии, данные потомкам Сусанина, были подтверждены царствующим домом Романовых в 1641-м, 1691-м и 1837 годах.

Однако пропагандистская машина ухватилась за эту историю лишь в начале XIX века, во время войны с Наполеоном. Начало положил публицист Сергей Глинка, напечатавший в 1812 году прославляющую подвиг Сусанина статью. Много там было присочинено, даже приводились якобы предсмертные слова героя. И пошло-поехало: две оперы, картины, пьеса, стихи...

Видные историки той поры Николай Костомаров и Сергей Соловьёв попытались выступить в печати с разоблачением фантазий. Костомаров утверждал, что вообще никакого подвига не было, а Соловьёв считал, что Сусанина замучили «не поляки и не литовцы, а казаки или вообще свои, русские разбойники»: он после кропотливого изучения архивов доказал, что регулярных войск интервентов в тот период поблизости от Костромы не было...

Однако любые измышления на этот счёт бесцеремонно отметались властями — они шли вразрез с политическим заказом.

Вологодский след

Лишь много позже появилось менее пафосное, но более правдоподобное описание происшествия с Сусаниным. Изложено оно было на заседании архивной комиссии Костромской губернии в 1900 году членом Государственного совета, действительным тайным советником Николаем Селифонтовым. В основе его доклада была подготовленная к печати, но так и не опуб­ликованная рукопись титулярного советника Иорданского, брат которого Алексей был приходским священником в Домнине. Рукопись эта основывалась на свидетельствах потомков очевидцев, в том числе дочери Ивана Сусанина.

Согласно версии Селифонтова, «шедший из Вологды в Кострому отряд поляков узнал о местопребывании Михаила Фёдоровича, решил во что бы то ни стало схватить его и живого или мёртвого доставить в Польшу. Предуведомлённый об их умысле молодой царь бежал из села Домнино ночью в деревню Перевоз. Не дойдя до последней, он заблудился, снова попал на Вологодскую дорогу и очутился около домнинского выселка, который состоял только из одного дома крестьянина Ивана Сусанина. Узнав о преследовании Михаила Фёдоровича поляками, Сусанин спрятал его в овинной яме (сам овин накануне сгорел)». Пришедшие по следу поляки учинили Сусанину допрос с пристрастием, но он божился, что не знает, где государь. Разъярённые преследователи разрубили крестьянина на куски и убрались восвояси, так и не найдя царя.

Итак, снова поляки? Которых, согласно Соловьёву, не было. Почему же они постоянно фигурируют в этом деле?

Ключом ко всему — Вологодская дорога. То, что поляков не было близ Костромы, не означает, что их не было в Вологде. Согласно летописным источникам, в сентяб­ре 1612 года «польские и литовские люди, черкасы [запорожцы] и казаки, и русские разбойники напали на Вологду неожиданно, незаметно, порубили людей, сожгли и обесчестили божии церкви внутри города и в пригороде, и взяли городскую казну... Сильвестра, архиепископа вологодского и великопермского, взяли в неволю и держали его у себя четыре ночи и едва живого выпустили».

А в декабре 1612 года всё те же бандиты сожгли Спасо-Прилуцкий монастырь, причём летопись даже сохранила имена предводителей: «гетман Шелковецкий, пан Голеневский и казачий атаман Баловень».

Итак, в Вологде в те времена действительно орудовала многонациональная банда, промышлявшая грабежами и взятием заложников. Уж не часть ли её двинулась в сторону Костромы в поисках новых жертв?

Никакого криминала?

Расклад какой получается? Не польский «спецназ» рыскал близ Домнина в поисках претендента на престол (осенью 1612 года, когда всё это, по Селифонтову, происходило, никаким царём Михаил Фёдорович ещё не был), а всего лишь банда грабителей-отморозков из Вологды, среди которых были и поляки, затеяла выгодное дельце: взять в заложники представителя знатного рода и получить за него выкуп. Однако староста боярина не сдал. Пропаганда же раздула из этого криминального сюжета подвиг самопожертвования во имя государя.

...В тридцатых годах прошлого века Иван Сусанин вошёл и в официальный советский пантеон народных героев. Но и тут история с грабителями не пришлась ко двору. Ведь в свете «вологодской» версии Сусанин из могучего седобородого старца (по мнению некоторых историков, уточняет современный исследователь Виталий Смирнов в книге «Загадки колдунов и властителей», «старцу» было не больше 36-38 лет), заводящего толпы врагов в дремучие леса и трясины, превратился в рядового старосту, спасающего молодого барчука от лихих людей.

А народу нужен патриот. Народу нужен подвиг. Именно об этом пишут оперы, стихи и картины. Легенду же о Сусанине с подачи Романовых развивали талантливые русские писатели, художники и композиторы — властители дум, которые умели вдохновлять.

И люди вдохновлялись. Даже советские. Достаточно вспомнить 83-летнего Героя Советского Союза Матвея Кузьмина, который в годы Великой Отечественной фактически повторил официальную версию сусанинского подвига, заведя фашистов в засаду...

А потому наш человек всегда будет представлять Ивана Сусанина седобородым старцем, каким он изображён в опере Михаила Глинки «Жизнь за царя». Такому человеку невозможно не верить.