Со дня катастрофы на Чернобыльской АЭС прошло уже 33 года. Одним из ликвидаторов ее последствий стал вологжанин, кавалер ордена Мужества Анатолий Гончаренко.

«Я не считаю себя героем, — сразу же признался «Премьеру» Анатолий Васильевич. — Просто исполнил свой воинский долг. Меня призвали и дали задание, а я его выполнил и с чистой совестью отправился домой».
Анатолий Гончаренко родился на Украине, военную службу нес в Архангельской области на космодроме Плесецк. После армии переехал в Вологду, где женился и устроился работать на подшипниковый завод.
В Чернобыль 36-летний крановщик пятого разряда попал в середине июня 1987 года — через год с небольшим после катастрофы на ЧАЭС.

«Я вышел во вторую смену, но к работе меня не допустили, — вспоминает он. — Выдали повестку, я сразу же прошел комиссию в поликлинике и уже на следующий день отправился в Ленинград. А оттуда нас повезли на Чернобыльскую атомную электростанцию. Со мной ехали пять человек из Грязовецкого района, все шоферы. Сейчас из этих пятерых в живых остался только один».

Смерть, обведённая мелом

«Наша воинская часть располагалась на границе 30-километровой зоны отчуждения, — рассказывает Анатолий Гончаренко. — В части я только переночевал, а наутро был отправлен на саму АЭС. Там, примерно в 400 метрах к юго-западу от аварийного четвертого блока, располагалась огромная промышленная база. На ней стоял козловой кран в нерабочем состоянии. Перед нами поставили задачу — запустить кран в работу и всё оборудование, которое находилось на территории базы, погрузить в машины и увезти в могильники».

На выполнение задания давалось полтора месяца. Ликвидаторы съездили в полностью эвакуированный город Припять, нашли там несколько оставленных строителями кранов, сняли с них оснастку, установили на вверенный кран и приступили к делу.

«Мне обшили кабину свинцом, оставив только узкую щелку, чтобы смотреть, — говорит вологжанин. — Но стояла сильная жара, а дождей практически не было, поэтому работать в такой кабине было невозможно. Пришлось открывать двери, чтобы поступал свежий воздух. Машины внизу шли одна за другой, стропальщики цепляли оборудование, а я поднимал его и грузил. Справились вовремя».

Работа была по-настоящему опасной. Когда 26 апреля 1986 года взорвался четвертый энергоблок, графит оттуда полетел во все стороны, в том числе и на промышленную базу.

«К нашему приезду эти графитовые обломки уже давно были убраны, — вспоминает Анатолий Гончаренко. — Но места, куда он упал, обвели мелом — туда нельзя было ступать, там зашкаливали все дозиметры. Мы просто обходили их стороной. А мест таких было много. Хвойный лес, стоявший к западу от энергоблока, весь порыжел от радиации. Его вырубили и выкорчевали. А почва там песчаная, в результате чего каждый раз, как дул ветер, поднималась небольшая песчаная буря. Там регулярно ходили «поливалки» и поливали песок специальной смесью, похожей на сироп. Она ложилась на песок и, застывая, скрепляла его».

Мёртвый город и пропавший человек

Одно из самых сильных впечатлений, оставшихся у нашего земляка после командировки, связано с городом Припятью.

«Это был красивый современный город: пяти- и девятиэтажные дома, речка Припять, порт, — говорит он. — Но при этом совершенно мёртвый: никого нет, все двери нараспашку, окна нараспашку. Ощущения очень гнетущие, вызывающие настоящую душевную боль».

Некоторые отказывались работать в такой жуткой местнос­ти.

«Был у меня стропальщик, так он проработал всего два дня, а потом исчез. Куда и как — не знаю и не представляю. Ведь там же 30-километровая зона, всё под охраной, под колючкой, человек не мог уйти незамеченным. Но он, видимо, всё же как-то сбежал», — удивляется Анатолий Васильевич.

Впрочем, если не считать радиации, условия труда на станции были неплохими. Ликвидаторы жили в общежитиях на территории Чернобыля, их бесплатно кормили и обильно поили минеральной водой — в день Анатолий Гончаренко мог выпить до ящика боржоми. Телефонные звонки в любой конец страны были совершенно бесплатны, так что вологжанин почти каждый день звонил родным и близким.

31 июля 1987 года Анатолий Васильевич, выполнив поставленную задачу, покинул ЧАЭС. Когда он вернулся в Вологду, его не сразу узнала даже жена Мария.

«Я получил специфический загар, обусловленный радиацией. Он очень необычного цвета, совсем не тот, что на курорте, такого непонятного оттенка. Не солнечный загар, а очень особый, странный».

Права и судьбы

Последствия опасной поездки сказались быстро. Уже в 1990 году крановщик, который до этого болел крайне редко, начал испытывать серьезные проблемы с позвоночником. Работать становилось всё сложнее, и весь 1991 год Анатолий Гончаренко проболел.

Врачи не могли найти причины и пытались лечить чернобыльца от остеохондроза, но от этого становилось только хуже. Боль стала невыносимой, а спать сорокалетний мужчина мог, только стоя на коленях.

Тогда он отправился в Военно-медицинскую академию Санкт-Петербурга, где был поставлен точный диагноз — болезнь Бехтерева (хроническое системное поражение суставов воспалительного характера). От назначенного лечения больному сразу же стало лучше.

«Лечение должно вестись в постоянном режиме, — пояснил он. — Мне назначены препараты, которые я не могу прекратить принимать, даже если бы и хотел».

Оказалось, что вологжанин получил предельно допустимую дозу радиоактивного облучения, поэтому в 1992 году ему присудили инвалидность второй степени. Впоследствии Анатолий Гончаренко получил звание «Ветеран труда» и был награжден орденом Мужества.

Вот уже более четверти века Анатолий Васильевич активно занимается общественной работой: вступив в общественную организацию «Союз-Чернобыль», он защищает интересы чернобыльцев и членов их семей.

«Основную, самую тяжелую и опасную работу на ЧАЭС выполнили «партизаны» — те, кто прошел срочную службу и был призван на спецсборы по ликвидации последствий катастрофы. Эти военнослужащие не могли повернуться и уйти, — объясняет Анатолий Гончаренко. — В Вологодской области таких было свыше тысячи человек. Более половины из них уже умерли. И с каждым годом наши ряды стремительно редеют: число участников встреч, которые ежегодно проводятся 26 апреля, тает на глазах».